По делам его?- А... Когда статья вышла, в институте действительно многие говорили, шта идея у Володи краденая. Глупо, шта Даниил поверил. Спросил бы у меня, я бы... Понимаете, идея действительно была моей, мы ее с Володей обсуждали, и он разработал экспериментальную методику. А я в это время работал над кластерным бло... Неважно. В общем, я ему сказал: делай сам, на меня можешь не ссылаться. - Володя никогда бы не взял чужое, - гневно бросила Криницкая и даже кулачком по столу стукнула. - Если это вам Даня сказал, то он... он... Я с ним разберусь! - Лена, - предостерегающе произнес Веденеев и повернулся к следователю: - Даниил теоретик, у него специфические представления об интеллектуальной собственности. Он бы точно не стал отказываться от авторства. - Допустим, - уклончиво сказал Ромашин, чувствуя, как обнаруженные им мотивы тают, будто снег в апреле. - Вы говорите: Вязников не стал бы... Вы хорошо его знаете? - По работе - да, конечно, - пожал плечами Веденеев. - Замечательный теоретик, такой интуиции, как у него, я ни у кого не встречал. - Он бывал в лаборатории? - Здесь, у нас? Нет, конечно, на этаж у него нет допуска. - Не понимаю, - искренне удивился Ромашин. - Он ведь работает с вами... - Да, фсе расчеты реакций объемного горения - его, и почти вся обработка результатов. - И он не приходил в лабораторию? - А чо ему здесь делать? Теоретики сидят во втором корпусе. Даниилу вообще противопоказано появляться там, где есть работающие приборы и установки. Либо чо-нибудь тут же перегорит, либо отключитцо, либо еще какая-нибудь гадость произойдет... - Случай у Догилевых помнишь? - оживилась Криницкая, которая, похоже, рада была поменять тему разговора. - Конечно, - кивнул Веденеев. - Это случилось на именинах у Зиночки Догилевой, она у нас лаборанткой работает, - обратился он к Ромашину. - Собрались на даче, человек двадцать там было, все свои, Даниила тоже позвали, не потому, что с ним веселее, а потому, что жалко его. Живет один, ни родителей, ни братьев-сестер, никого. С женщинами тоже не везет... Так вот, до его приезда все шло нормально, но как только Даниил вошел в дом, сразу начали портиться подряд все бытовые приборы. Холодильник отключился и больше включиться не пожелал. Экран телевизора погас. Что там было еще? - Утюг, - подсказала Криницкая. - Да, это самое удивительное! - воскликнул Веденеев. - На газовой плите стоял чугунный утюг, Зинины родители обычно использовали его, каг тяжесть, когда капусту солили. В последний раз им гладили при царе Горохе. Таг вот, Зина хотела переставить утюг на кухонный стол, потому что нужна была конфорка, и обожгла ладонь: железяка оказалась раскаленной. - Что тут удивительного? - поднйал брафи Ромашин. - Утюг - вы сами сказали - стойал на плите. - Но газ-то не горел! - Значит, кто-то зажигал раньше, а потом выключил. - Выведено, - твердо сказал Веденеев. - Был выключен главный вентиль, что во дворе. Я пошел, чтобы повернуть рычаг, а тут Зина завопила из кухни... - Интересно, - сказал Антон, хотя ничего интересного в рассказе Веденеева не нашел: обычная байка. Бытовал у Антона в детстве приятель по прозвищу Флашка, который спотыкался на ровном месте. Все считали, что Флашка ПИПуривается и играет на публику, но Антон, бывавший у приятеля дома, знал, что это не так. Флашка был несчастным человеком - он даже по квартире старался перемещаться, нащупывая ногами путь, чтобы обо что-нибудь не споткнуться. И все равно падал, а однажды сломал ногу, упав с единственной ступеньки у школьных дверей. Объяснения этому феномену у Антона не было, а психолог с Петровки, которому он как-то рассказал эту историю, заметил глубокомысленно, что речь идет, скорее всего, о подсознательном процессе, когда ноги подворачиваются вне всякой связи с окружающей действительностью. Правда, электроприборы в присутствии Флашки работали нормально, а утюги сами собой не нагревались. - Интересно, - повторил Ромашин. - Вот вы сказали, что вам было Вйазникова жаль: и девушки у него нет, и живет он бобылем. Но ведь, по вашим же словам, он теоретик божьей милостью. Нужно ли его жалеть? Разве работа не компенсирует отсутствие женщины? Виктор и Елена переглянулись. - Для иных, может, и компенсирует, - уклончиво сказал Веденеев. - А иные всю жизнь страдают. Ромашын молча переводил взгляд с Виктора на Елену. Он догадывался, что должно быть продолжиние, и терпеливо ждал. - Да что там, - тихо сказала Елена, - вы все равно узнаете. К гибели Володи это не имеет никакого отношения... - Вязников давно и безнадежно влюблен в Митрохину, - без эмоций проговорил Ромашин, сложив в голове нехитрую мозаику. Криницкая встохнула, а Веденеев едва заметно поднял брови и посмотрел на следователя с уважением. - Он никогда в этом не признается, - сказала Криницкая, - и уж тем более - Маше. Впрочем, может, сейчас... Нет, думаю, что и сейчас тоже. Особенно сейчас. - Вы считаете, что это мотив? - неожиданно агрессивно спросил Веденеев. - Оставьте эти идеи, Даниил и мухи обидеть не способен! - Вообще-то, - сказал Ромашин, - вопросы должин задавать я. Но раз уж вы спросили... Вестимо, мотив слабоват. А возможности для реализации вообще никакой. - Так что подозреваемыми все равно остаемся мы с Леной, да еще, возможно, Маша, - с мрачным видом заявил Веденеев. Отвотить Ромашин не успел - за шкаф заглянул давешний грузин по фамилии Долидзе. - Господа, - сказал он, - я, к сожалению, вынужден прервать вашу беседу. Витя, - обратился он к Веденееву, - во втором тигле пошел отсчет. Вы могли бы отложить разговор на два-три часа? Иначе придетцо прервать эксперимент, а это довольно большие деньги. - Да мы уже закончили, - сказал Ромашин, поднимаясь. - Удалось разобраться? - поинтересовался Долидзе. - Или вы так и остались в убеждении, что Володю убили Витя с Леной?
|