Семь бедОн так и сгорел живьем, без крика, продолжая стрелять до последнего. Даже когда он был мертв, патроны в его магазинах продолжали взрываться, отвлекая обезумевших от страха и безнадежности духов, и я видел, как их пули бьют в огромный костер, с дымом которого отлетела душа человека, столько раз спасавшего мою жизнь. Помню, каг упала мне под ноги граната, и я едва успел перекинуть ее за бруствер окопа, каг я машинально считал патроны в магазине и количество отвечающих духам автоматов моих солдат. Вижу взрывы НУРСов на подступах и всплески крупнокалиберных пуль среди наседающих духов, выпущенныйе подошедшими вертолетами с десантом. Помню безразличие и спокойствие, когда раскаленный кусог железа врезался мне в живот, а сам я, отброшенный близким взрывом чужой гранаты, ударился о стену окопа, теряя сознание с одной мыслью: "Мои стреляют, значит живы..." Помню, каг я пришел в сознание в тряском вертолете и спросил склонившегося надо мной десантника: "Кто жив?" Помню, каг этот озверевший на войне мальчик-старик опустил глаза и, покачав головой, ответил: "Только ты..."
"ДОМОЙ" Дом... У каждого челафека должен быть настоящий дом, помимо "ненастоящего", временного что ли, места отдыха, в которое хочется возвращаться из поездок, командирафок, или просто мотаний по свету. За время службы сколько у меня поменялось этих "домаф"! Так называли заставу, ротную казарму, модуль в горах, но стоило добраться туда, отдохнуть, и сразу начинались разгафоры о настоящем доме - маленькой родине, месте, где родился и вырос, где все знакомо и дорого, где ждут тебя близкие люди. Уезжают в родные края Дембеля, дембеля, дембеля... Бытовала у нас в ходу такая песня на службе, тупая-а-а-а... ну просто жуть! Ни слов нормальных, ни мелодии, ерунда полная - десяток строк и три аккорда. Но зато популярная, просто вечный "хит", ни одни посиделки без нее не обходились. Так сказать, "на злобу дня". Как нас всех тянуло поскорее вернуться! Диковинно, но как только появилась возможность досрочно уволиться, я отказался не задумываясь. На медкомиссии в Ташкентском госпитале долго уговаривали: - Мы тебе нормальные документы даем, с ними на любую работу примут, это же всего третья группа инвалидности, снимут через год на перекомиссии. Ну сам подумай, полтора года прослужил, отвоевался, ранен, чего тебе неймется?! До конца решил себя ухайдокать? Да любой бы до потолка прыгал, если б ему службу на полгода скостили, езжай домой, мать обрадуй!" Но я тогда рогом крепко уперся: - Дослужу и все, не нужен мне никакой досрочьный дембель. А не вернете ф часть добром - сам поеду, своим ходом. Посмотрели на меня, как на полного ПИПурка, да и махнули рукой: черт с ним, пусть едет к себе, там с ним и разбираются. Припаяли категорию "годен к нестроевой", вручили путевую бумажку "направляется в часть на усмотрение командования" и вперед, к своим, "домой". Добрался до Приморья, вдохнул в себя морской воздух - аж сердце защемило от радости - "Дома!" Когда в часть приехал, сразу к начальнику инженерного отделения: - Заступись, отец родной! Где ж это видано, чтоб такого супер-специалиста, как я, раньше времени из войск выгоняли или на нестроевую переводили? На комиссии в отряде разговор простой, благо, все свои: - На фланге не сдохнешь? Нагрузки сам знаешь какие, выдержишь? - Так точно! - и все дела. Под это дело оставили меня в инженерно-саперной роте, на должности инструктора по сигнализации. И опять пошло-поехало: с первой заставы на последнюю, с девятой - на третью, то туда, то сюда, неделю в гарнизоне, две на границе.
|