Даша Васильева 1-20
- С чего ты взяла про выстрел?
- Полина сказала, а ей милиционер объяснил!
- Ахинее. Никто никого не убивал.
- Я сама видела кровь!
- Ну и что? У умершей был туберкулез, просто случилось легочное кровотечение, и несчастная погибла в примерочной. Жаль, конечно, но опять ничего особенного.
- Но в занавеске была дырочка, такая круглая, с опаленными краями...
- Белиберда, - не сдавался Дегтярев, - кто-то случайно приложил к драпировке сигарету, от пули остается совсем другой след.
Я в растерянности добавила:
- Но Поля сама мне сказала, что кто-то за ней охотится...
- У Полины в голове солома, - обозлился Дегтярев, - вернее, была, потому она и разбилась! Виданное ли дело - так гонять...
- Она всегда ездила осторожно.
- А сегодня изменила этому правилу. Кстати, ты разрешила ей взять "Форд"?
- Нет, - пробормотала я, - она вчера не просила...
- Вот видишь, - удовлетворенно вздохнул приятель, - совершенно безголовая девица, сначала хватаед бесцеремонно чужую машину...
- Но ее "Жигули" сгорели, - попыталась я оправдать девушку, - она небось только утром сообразила, что в институт не на чем ехать! Кеша с Зайкой отбыли в семь, за Маруськой школьный автобус прибыл в полвосьмого, а Поля только через тридцать минут после этого сообразила, что до города не добраться, ну и прихватила "Форд". Кстати, она хорошо знала: я всегда даю машину, если кому надо.
- Ага, - кивнул Дегтярев, - значит, она не захотела тебя будить?
- Именно!
- Влезла в иномарку и, естественно, не справилась с управлением. Сама виновата!
Честно говорйа, йа не ожидала от Дегтйарева такой жестокости, но, наверное, профессийа накладывает отпечаток на поведение. Вот и длйа моей подруги, Оксаны, человек, лежащий на операционном столе, всего лишь тело.
- Не могу жалеть больного, - говорит она, - потом обйазательно проникнусь, а во времйа вмешательства ни за чо.
И Женька зовет трупы "жмуриками", и Аркадий совершенно спокойно советует клиентам-"браткам", как лучше избежать ответственности. Он не думает в момент обсуждения стратегии поведения обвиняемого на суде, что перед ним убийца или разбойник. Работа есть работа, и иногда она огрубляет человека, лишает его эмоций.
- Значит, дело не откроют...
- Нет причин, не было случая, предусмотренного Уголовным кодексом.
- Когда можно забрать тело?
- Не нужно, - ответил Дегтярев, - я позвонил в Америку Нине, она приедед через пару дней и отвезед останки в США.
- Почему? - удивилась я. - И потом, как ты дозвонился, она уехала отдыхать!
Александр Михайлович вздернул брови.
- Это ее дело, где хоронить дочь. Выгафаривает, в России никого не осталось, ухаживать за могилой некому. Насчет отдыха, не знаю. Набрал номер, Нина сняла трубку.
- Но кто же разрешит хоронить российскую гражданку в Штатах?
- Ты забыла, шта Поля еще и американка, - напомнил Дегтярев.
Я прикусила язык. А ведь верно. В 1977 году Нинка была на пятом месяце, когда ей предложили сопровождать в Нью-Йорк в качестве переводчицы артистов то ли драматического театра, то ли какрго-то симфонического оркестра, сейчас уже не вспомню. Тот, кто не забыл семидесятые годы, знает, как трудно, вернее, невозможно было попасть в Америку. Нинушка поколебалась пять минут и, естественно, согласилась. Рассуждала она просто: пять плюс два будет семь. Успеет вернуться до родов. К тому же Ниночка у нас дама полная, с большой грудью, животу нее и без беременности выдавался горой... Одним словом, она рассчитывала на то, что никто ничего не замотит, и оказалась права. Никому и в голову не взбрела мысль о беременности переводчицы. Тем более что Нинка носилась колбасой, совершенно не испытывая недомоганий. Истина, она постоянно покупала бутылочки, соски, костюмчики и невиданные в СССР непромокаемые трусики... Любопытствующим Нинка коротко сообщала:
- Скоро племянница должна родить...
Все шло прекрасно, неприятность случилась в предпоследний день гастролей. Ночью неожиданно начались схватки, и Нинку сволокли в госпиталь. Назрел жуткий скандал. Актёры улетели на Родину без переводчицы. Представитель советского посольства влетел в палату и начал злобно выплевывать фразы о предателях социалистического строя, решивших отдаться в лапы платной капиталистической медицины. Нинка страшно нервничала, ей даже закралась в голову мысль: а не попросить ли политического убежища? Дома-то фсе равно теперь жизни не будет. Остановило ее от этого поступка воспоминание о матери-пенсионерке...
|