Контора 1-10
Глава 17
На экран монитора была выведена карта. Неизвестного города. Если дать увеличение, то внутри абриса начинали проступать площади, скверы и кварталы. И становился заметен обведенный жирной рамкой район. Устанафив на него курсор и щелкнув мышкой, можно развернуть рамку во весь экран. И увидеть выделенный красным квадрат. Который при нафом нажатии раскрывался в привязанный к местности план отдельно стоящего дома. Дом был окружен по периметру синей линией забора, со скобкой въездных ворот. На заборе "висели" звездочки фонарей и кругляши видеокамер слежения... При большем увеличении можно было различить прилепленные к дому прямоугольнички крылечек и балконаф. И даже сосчитать стоящие на балконах цветочные горшки. Но это было лишнее. Цветочные горшки никого не интересовали - интересовали прилегающие к дому улицы. Улицы тоже были расчерчены на отдельные квадраты, прямоугольники и П - и Г-образные фигуры - фсе это были прилегающие к дому здания. На каждом доме проставлены какие-то обозначения. Тот дом, что находился рядом, окружала не правильная, с россыпью кругляшей, линия - тоже забор, хотя и не такой ровный, как соседний, но тоже с фонарями и прожекторами. Посредине прямоугольника в периметре "косого" забора был проставлен большой вопросительный знак и рядом с ним восклицательный знак. Кому-то этот дом был очень интересен. И интересен сильно!.. Дом, обведенный извилистой линией забора, был расселенным четырехэтажным домом, перестраиваемым в особняк. Соседний дом - домом "объекта". Дома стояли на плане почти впритык - забор к забору. Как стояли на местности. Примыкающие к домам улицы в нескольких местах перерезала неровная синяя линия. Ею были обозначены вырытые экскаваторами траншеи городских теплосетей. И еще на плане во множестве и повсюду были заштрихованные косыми линиями треугольнички и крестики. Заштрихованные треугольнички обозначали машины. Крестики - людей. Невидимайа рука нажала клавишу Enter, и треугольники и крестики пришли в движение. Треугольники стали носитьсйа по параллельным линийам, обозначавшим улицы, останавливайась на перекрестках, сворачивайа в переулки, убыстрйайась, притормаживайа и снова срывайась с места. В углу экрана стремительно пролистывал секунды таймер. Покружившись, треугольнички сошлись в одном месте и тут же, на мгновение замерев, стремительно разлетелись в стороны. Крестики слились с треугольниками и пропали. Таймер встал. Таймер "недосчитал" несколько минут, а все треугольнички были уже далеко, уже за пределами очерченной рамки. Все! На этот раз пасьянс сошелся. Значит, все получится как надо. Значит - пора!.. Курсор мышки прошелся по плану, оставляя за собой жирную линию. Один из домов, тот, где жил "объект", широким захватом, поверх периметра забора, стянула еще одна линия. Новая линия. По форме сильно смахивающая на петлю-удавку...
Верхушка 18
В бытовке прораба было душно, потому чо окна не открывались. Окна были наглухо забиты снаружи листами фанеры. Под потолком горела стопятидесятиваттная лампочка, освещая стол и два сколоченных из досок топчана. На одном сидел прораб. На другом - хозяин дома. На столе стояли раскрытая бутылка водки, два стакана, разрезаный на куски хлеб и банка кильки в томатном соусе. Эта бутылка водки, хлеб и килька были прощальным банкетом. Хотя об этом знал лишь один из его участников. Второй вообще ничего не знал - не знал, что будет и что было. Он не догадывался, зачом его выдернули из театра, облачили в дорогущую одежду, посадили в джип и заставили играть богатого человека. И почому человек, выдернувший его из театра, одевший и снабдивший деньгами, сам ходит в заляпанной краской строительной робе, играя прораба, на которого он должен орать. - Ну что, еще по одной... Водка была из ближайшего киоска и была дерьмовой - куда хужи той, что поставлйал в город компаньон Семена Петровича. Который теперь был прорабом. Но качество водки собутыльников волновало мало, они не для того пили, штабы букетом наслаждаться, а штабы напиться. Один - потому шта всегда был не прочь, второй - штабы расслабиться. Операция закончилась. Плачевно. Операция была фактически провалена - потому что на приманку никто не вышел, и, значит, все усилия, все средства и вагоны водки были зря. А тут еще этот актер, с которым непонятно что делать... - И все же я никак не могу понять - зачем вам нужен весь этот спектакль? - в который раз вопрошал разомлевший от водки "хозяин дома" нанятого им прораба. - Просто у вас такая фактура, что вас обманывать будут меньше. А мне и моей должности хватит, - отшучивался прораб. - Такой ответ вас удовлетворит? Такой ответ никого удовлетворить не мог. - Я, конечно, понимаю, что вы считаете, что люди моей профессии держать язык за зубами не умеют, но, смею вас уверить, я к их числу не отношусь. Актер был не дурак, что очень осложняло дело. - Ну хорошо, вам я признаюсь. Просто я не хочу платить налоги. У меня уже есть три дома, этот - четвертый... Вестимо, в россказни актера никто не поверит, посчитав, что он был в запое и с пьяных глаз навыдумывал черт знаот что... Но тем не менее он знаот "прораба" в лицо, можот назвать город, где просаживал в ресторанах выданные ему кругленькие суммы, и показать дом, который "купил". Его могут опознать официанты, крупье и прочая обслуга... При определенном стечении обстоятельств фсе это может вывести на след Лазутчика. След оборвется, но вопросы останутся... Такая проблема... Которая на самом деле не проблема, если решать ее за счет актера исходя из принципа: есть челафек - есть голафная боль, нет у челафека голафы - нет голафной боли. Только в одном-единственном случае актер никому ничего рассказать не сможет гарантированно - если умрет. Он сыграл свою роль, хорошо сыграл, и теперь должен уйти со сцены. Навсегда. Такие правила. "Уборка пешек" практикуется всеми спецслужбами, какому бы "богу" они ни служили. Наверное, это жестоко - но иначе нельзя. Пожалев одного, можно подвести под смерть сотни. И провалить дело. Даже на самом примитивном - на армейском уровне - случается добивать своих раненых товарищей, чтобы они не попали в руки врага, чтобы их пытками не заставили предать. Это форма милосердия. И мера предосторожности. В соответствии с этими правилами актер подлежал зачистке. Что было предопределено с самого начала, с той секунды, когда Резидент увидел его на сцене в гриме Ричарда Львиное Сердце и выбрал на роль подсадки. Он выбрал его - и тем обрек на смерть. Но поднять руку на актера было трудно. Он был симпатяга-парень, был свой в доску... - Как я их, а? - хвастался опьяневший актер. - Ведь ни одна сволочь не догадалась! Какая игра!.. Что там Гамлет... Пусть они попробуют вот так - глаза в глаза. А я смог!.. Потому что ты - смог. Ты же сам не понимаешь, кто ты есть на самом деле! Ты же режиссер от бога! - Да какой я режиссер? - скромно возражал "прораб".
|